Глава 5. Кладбище памяти.
Вещь сырая и в работеОн провел ладонью по стазисному саркофагу. Матовая поверхность не позволяла разглядеть, что было внутри. Но Рену этого и не требовалось. Того, кто находился внутри, не имело смысла держать дольше того времени, что он там уже провел. Темно-зеленая оптика Рена была почти черной. Ни любви, ни ненависти, ни даже верности Верховный Хранитель Шестакана не испытывал ни к Главе Хабитата, ни к тому, кто лежал внутри саркофага.
... Зеленый проблеск оптики, рыженькие трепещущие каны, кое-как собранные в пучок. Маленькая белая фигурка, которая прижимается к его чёрному колену.
- Папа, покатай меня, а я тебя потом покатаю, когда стану большой, честно-честно…
Замок двери щёлкнул, обрывая его воспоминания.
- Опаздываешь. Уже надир, а ты обещал быть в четвертой кварте, - отчитал он вошедшего теневого кайдри с внешностью и силой литтера, только черного с бледным лицом и чёрными же канами.
- Виноват, - низко отвечает он, внося антигравную платформу и загружая на неё саркофаг. - А если постбета твой скандальный его почует?
- Осторожней обращайся со своим вокодером, пока он у тебя есть, - псевдолиттер так и не смог уловить момента, когда стилет Хранителя возник у его магистралей. Наземник предпочёл смерти замереть и чуть подождал, когда Оссер немного успокоится. Видать, правду говорят, что Геката унаследовала и реакцию, и характер своего альфы Б.
- Не тяни со временем, прохвост ржавый, - процедил сквозь дентопластины Рен, убирая стилет и выходя из комнаты чуть раньше платформы и наземника. Он скользил впереди платформы и дальше к выходу из подземного уровня Шестакана. Мыслей в его голове не было. Только память. И то кусками.
...- Пап, я...э.. замуж собралась, - здоровенная Литтер ковырнула покрытие пола ногой. Осталась царапина. Хранитель Шестакана задумчиво потёр пломбу на перебитой когда-то давно магистрали.
- Он, говорят, фемник жуткий, но красивый, - оптика Гекаты сияла, - и я ему нравлюсь. Пап, ну правда... Он хороший. И умный. Слабей меня и в чём-то менее ловкий и менее быстрый, но он способен серьёзно осложнить мне выигрыш спарринга с ним. И он не военный, а инженер. Его все эти стрелялки не занимают. ... И он Навсикайдер. Далеко не первый, но это значения как бы и не имеет. Всё одно главой Хабитата, и даже рода ему не быть...
Хранитель не торопясь вошёл в пешеходную зону дорожной развязки, не оглядываясь на платформу с сопровождающим. Никуда они от него не денутся. Легкое движение и он влился в поток на магистрали. Было время уже после надира, но первая кварта была только в разгаре. Проспект Кольца жил круглый цикл, то становясь шумным, то утихая, но движение на нём присутствовало всегда. Гравиконьки на ступнях исправно несли его прочь от Шестакана, но всё глубже в омут памяти.
... Большой белый наземник, точнее наземница с громадной фурой скользила по магистрали. Рен разлёгся на крыше фуры и получал наслаждение от скорости дочери. Она частенько катала папку, как и когда-то обещала, ещё бетёнышем. Ей редко заступали дорогу. С Литтером лучше на земле не спорить. Как и с Руксом в небе или космосе. Говорят, что заткнуть или переубедить Оссера очень сложно. Как и быть более незаметным и полезным, чем Фоа. Только Навсикайдеры не пойми что. Каждый из них - это рендомный набор качеств и охренительное шило ниже спины. Ходячее олицетворение протеста и свободы выбора. Вечный перебор качеств в поисках лучших. Но не будь их, все эти Литтеры, Руксы и Фоа уже бы выродились. Даже Оссеры зависят от Навсикайдеров. Хотя и в меньшей степени, чем прочие Высшие кайдри. Тёплая фура, мягкий ход, болтовня дочери о каких-то тренировках, спаррингах, мечах и чёрном жёлтооптичном Навсикайдере. И вдруг:
- Пап, ты проведёшь для меня Семь Свечей? Я хочу, что бы именно ты нас соединил... чтоб до конца жизни…
Рен мигнул оптикой прогоняя кусок памяти. Двое кайдри и платформа пересекли Проспект Кольца и пару смежных улиц, добралась-таки до внутреннего метро, а с него к перронам метро межпланетоидного. Чёрный наземник аккуратно вписал платформу в проём вагона, и Рен зашёл следом. Немного погодя, состав с тихим гулом двинулся по направляющим. В окнах мелькнули внутренние коммуникации, потом шлюздок, створ выхода и темнота пространства за пределами планетоида. Тихо шуршали человеческие минуты. В вагоне народу было относительно немного. Каждый был занят своим делом. Рен откинулся назад. Голова звенела. Что-то менялось. И он был одним из предвестников этого изменения.
... - Он мой! - она смеялась и кружилась, красивая белая Литтера. Она была счастлива, и многие смотрели ей в след, пытаясь понять, что так веселит и радует эту фем не маленького роста…
Мыслей в голове почти не было. Вагон пролетел створ входа и шлюздок Тесрина. Замедлил ход и остановился.
- Так, выгружаемся, - лыбился псевдолиттер и шустро отловил кар для переезда к другой межпланетоидной ветке метро. Рен спокойно сел в кар. Тесрин не спит. Как может спать основная экономическая житница Хабитата? Заводы, казино и прочие заведения и бары. Всё для внутренних нужд и для развлекалова туристов.
… Геката держала под руку своего избранника. Её оптика была счастливой, но что-то в ней было не так. Взгляд Навсикайдера ненавязчиво скользил по улице. И фемкам. Ладонь его свободной руки время от времени ложилась на его кокпикт. Рен вдруг встретился с ним взглядом и на мгновение пристыл. КуррваТ любил его дочь. Искренне любил. И только в глубине оптики было видно боль. Настоящую. И не совсем физическую…
Рука Рена независимо от него легла на саркофаг.
... - Какой тебе смысл от твоего вопроса, счастливы ли мы по-настоящему? - Навсикайдер сидел боком. В неярком свете комнаты было видно, как сильно заострились его скулы.
- Ты в состоянии сказать, что случилось? - Хранитель был настойчив. Ему не совсем нравились изменения, которые он видел в спутнике жизни своей дочери.
- Ты не сможешь понять, - КуррваТ засмеялся. Но глубина его золотистой оптики не была смешной.
- Я попробую. Работа у меня такая, если не понимать, то хотя бы принимать то, что лежит у других на Искре, - Рен провёл средним пальцем руки по ободку бокала со средней заряженности, без присадок энергонкой, прежде, чем отпить. Круг. Фокусный круг.
- Твоя дочь лучшая из подобных ей, - КуррваТ так и не притронулся к своему бокалу, словно не видел его.
- Это так, - кивнул с улыбкой Рен, повторяя Благословление Чаши.
- Для повышения живучести, у неё в магистралях обитают кавпи. Это не столько присадки, сколько энергетические симбионты, - он неопределенно помахал рукой и опять задел свой кокпикт.
- Да. Моя дочь говорила, что есть какой-то экспериментальный апгрейт, - Рен притушил оптику и внимательнее прислушался к словам Навсикайдера. Что-то здесь было не так.
- Кавпи позволяют быстро восстанавливаться после ранений, - КуррваТ поднял оптику к потолку. - Но они же блокируют способность к делению Искры.
- Что? - рука Оссера застыла над бокалом, не закончив очередного круга.
- Я хотел мелкого... бетёныша я хотел.., - КуррваТ криво улыбнулся и опустил голову. - Она говорила о своей модернизации энергона. Но то, что это были кавпи - промолчала. Она могла и сама до конца этого не понимать. Но теперь я плачу за нас обоих.
Бокал выпал из руки Рена, когда он вновь отследил движение руки КуррваТа к его телу.
- Искру поделил ты, - почти неслышно сказал Хранитель, сцепляя на своём кокпикте руки. - Фемкам искру делить проще. И последствий от этого у них меньше. А ты, к тому же, судя по твоим словам, поделил искру, не готовясь к этому. И как долго ты её носишь?
- Более полувехи. И не её, а его. Сын у меня будет, - КуррваТ небрежным жестом стёр струйку энергона, выступившую на его губах...
Кар прибыл быстро. Рен потёр пальцами свою оптику, откидываясь на спинку сиденья. Память сегодня была особенно ярка. «Я делаю что-то, может быть не верно, но это что-то нужно».
... Чёрный смуглый сикер отчаянно вжался в стену.
- Если вы не сделаете это в течение этой кварты, то по окончании четырёхсотого цикла ношения, искры, ваша и ещё не активированного, сгорят, - медик зло сощурился. - Мне по Хеаверу до Тёмной Колыбели на вас. Но бетёныш будет умирать мучительно. У него ещё нет корпуса, но он ведь всё чувствует и понимает. Вы и так носили его до предела. Он будет самым близким вам из всех...
- Ты не так это делаешь, - Рен аккуратно за плечо отвел медика в сторону и подошёл к КуррваТу. Навсикайдер сжался. Его золотистая оптика горела перерывами, губы сводила судорога, тёмно-красные каны неподвижно, почти мёртво повисли.
- Я не буду говорить, что ты делаешь что-то не так, - Хранитель скользящим движением перетёк к сикеру и резко ударил его ребром ладони по магистралям. Сикер всхлипнул и осел. Подняться ему Оссер не дал, скручивая у него за спиной руки.
- Торопись, - сказал Хранитель медику, выгибая Навсикайдера.
- На живую? Без деактиватора? - удивился тот.
- Времени нет, я долго его не удержу, - Рен с силой сжал коленями ноги Навсикайдера, фиксируя локтями его руки и корпус.
- Всё-таки стоит вколоть, пусть и подействует не сразу. Ему потом ещё реабилитироваться после операции. Я не хочу, чтобы этот хеаверов ржавый отпрыск двинул коньками в Колыбель. Он сволочь, но ему ещё туда рано, - Фоа был честен. Так же честно вколол деактиватор в магистрали КуррваТа, но ждать полного обезболивания не стал: сикер реально рвался. Помощи от застывшей столбом белой наземницы было никакой.
- Я очень прошу тебя, сволочь ты чёрная, - медик снял с сикерской груди кокпикт, - не дёргайся. Поздняк метаться.
Оссер перенес весь свой вес на колени, прижимая ноги КурваТа, не позволяя вставать.
- Лёжа было бы для тебя же лучше, - буркнул Фоа, разгемертизируя камеру с Искрой. Навсикайдер не шевелился, опустив голову. Его каны безжизненно обвисли. Он молчал, когда лазерный скальпель гулял в камере, разделяя энергоузлы и тонкие связи. Только когда медик бережно извлёк искрящийся клубок новой жизни, тонко, пронзительно закричал, вырываясь из захватов Рена и сжимаясь в комок. Но скоро он затих.
- Любимый, - наземница отмерла и бережно подняла с пола скрученное судорогой тело своего мужа.
- Ну здравствуй... Йону, - сказал Рен, смотря в загорающеюся оптику активированного бетёныша.
- Э? - удивился медик, что имя бете давали не альфы, но скользнув взглядом по качающей чёрного сикера белой наземнице, он понял, что этим альфам не до свой беты.
КуррваТа била крупная дрожь. Энергон струился по груди и горлом. Выглядел он страшно.
- Я не хочу... так... снова, - его оптика дико смотрела на Гекату.
Рен обнял бетёныша, что-то ласково ему мурлыча и стараясь закрыть спиной изломанный ужасом силуэт сикера...
- Ты тогда солгал, - Хранитель улыбнулся своим мыслям. - Ты пошёл на деление Искры ещё дважды. Но больше ты не давал страху победить себя. Для тебя это было унижением. И Йону это всегда знал.
Рен вышел из кара. Следом за ним, расплатившись с водилой, вышел псевдолиттер и выгрузил платформу с саркофагом. Хранитель двинулся по направлению к воротам лаборатории. По дороге он отметил наличие пары каров, явно кого-то ожидавших. «У АппаТа и Апии сегодня ажиотаж. Надеюсь, это не помешает моим планам на сегодня». Мысли у Хранителя не были сейчас светлыми. Давно прошла первая кварта, миновал и первый горизонт. Начиналась вторая кварта.
Краем оптики Рен отметил, как напрягся псевдолиттер. Потом он увидел причину этого: в одном из каров сидели, собственно, Литтеры.
«О, Архитектор, не хватало еще здесь только драки наземников. Никогда не мог понять ненависти истинных Литтеров к Литтерам теневым» - Рен чуть скривился своим мыслям, но отметил, что Литтеры из кара вылезать не стали. Явно эти телохранители либо уважали, либо очень боялись своего принципиала.
Хранитель подошел к дверям лаборатории и нажал кнопку вызова. На экране появилась мордашка Апии. Увидев Верховного Хранителя Шестакана, он сделал удивленную оптику и, ничего не спрашивая, открыл вход в лабораторию. Рен чуть задержался, пропуская платформу с саркофагом вперед себя. Потом зашел сам. Когда вход за ним закрылся, он поднял оптику и встретился взглядом с алым визором наместницы Микша.
- Какая встреча, какие Кайдри пожаловали... И если хорошенько подумать - понятно, зачем. - Линт, очаровательно улыбнувшись под своей незабвенной маской, слегка преградила дорогу платформе. Псевдолиттер, эту платформу тащивший, вынужден был остановиться. Совершенно не обратив внимания на теневого, она положила руку на матовую поверхность саркофага и хмыкнула:
- Все же я тогда была права. Как, собственно, и сейчас. - Линт чуть повернула голову в сторону Рена Оссера. - Последствия все смогли прикинуть или только по поверхности?
Рен спокойно скрестил руки на груди. Препираться с Наместницей вот прямо сейчас однозначно в его планы не входило.
- Донне Линт, будьте благоразумны, освободите мне дорогу.
- Хранитель, вы плохо меня слышали? Соблаговолите ответить, или же мне стоит поиграться с жалкими остатками функционирования некоего черного смуглого сикера, лежащего вот в этом псевдо-гробу? - Линт не спеша принялась постукивать пальцами по поверхности саркофага. Для неё давно не было секретом, чье тело прячет в своём подвале Хранитель Шестакана. Единственно, чего она не понимала, так это почему он это, собственно, делал. И вообще, Рен для неё, не смотря на всю свою бурную эмоциональную, но весьма сумбурную, привязанность, был во многом непонятен и ближе никак не становился. Впрочем, как и она ему. В последние вехи их пути всё чаще пересекались, но отношения друг к другу от этого яснее не становились.
«Ах ты ржавое робомирское отродье», - зло подумал Рен и сделал шаг вперед, оказавшись практически лицом к лицу с Линт, резко опустив руки и сжимая их в кулаки:
- Не тронь его, Призрак. Я отдаю себе отчет в том, что я делаю и зачем.
- Один телепатический импульс. И вы ничего не успеете предпринять, Рен Оссер. - Линт продолжала поглаживать поверхность, не глядя в оптику Хранителя - Что вами движет, интересно? Невозможность вернуть свою бету? Бессилие, ярость, боль? Или просто то, что вот ему - кивок в сторону саркофага - уже нет ни смысла, ни времени ждать? - телепатка все же соизволила посмотреть на него. Это была странная игра «выведи оппонента из себя» и наместница ей хорошо владела.
«Сука», - Рен зло сощурил оптику и сощерился в улыбке, отчасти понимая, что его провоцируют, но сегодня его обычная невозмутимость сдала свои позиции ещё в самом Шестакане, когда он таки решился вскрыть свой тайник.
- Не смей. Его. Трогать. Он действительно умирает, и его действительно не имеет смысла дольше держать. Так у него хотя бы есть шанс выжить. Отпусти его, Призрак.
- А зачем вам этот шанс для него? Вам-то что с этого? Играете в благородство? Увы, вам не свойственно. Как и любому другому из Членов Совета, - она презрительно хмыкнула, умолчав, однако, о том, что и сама входит в тот же Совет. - Я уже просканировала его состояние. Он реально почти мертвец. И вам так охота возиться? Не лучше ли просто добить? Чтобы не мучился. Ни сейчас, ни впоследствии. Уж понятие милосердия вам-то знакомо?
Рен чуть наклонил голову. Его длинные каны соскользнули с плеч на грудь. Некоторое время Хранитель молчал. Слова ему приходилось из себя выдавливать. Не обо всех вещах он мог говорить, да ещё при этой фем, как бы он к ней в обычной своей жизни не относился.
- Он - единственная моя семья на данный момент. Про Склоку я вряд ли могу такое сказать. Единственное, чего я опасаюсь, так это то, чтобы он не загнулся от шока, пока его будут выводить из стазиса. Йону своего альфу-А не пощадил. Он и меня не пощадит, когда узнает, что я сейчас делаю.
- Но в чём тогда смысл, Рен Оссер, если он убьёт и тебя, и вновь его? Зачем воскрешать того, кто и так по всем данным умер, и терять свою жизнь при этом? Зачем? Рен, какого жраника тебе понадобилось подымать муть из глубин собственной Искры и будоражить своей прихотью окружающих? Ты хоть отдаёшь себе отчёт, какая грязная волна подымится, когда окружающие узнают о его воскрешении? – палец наместницы ткнулся в саркофаг, а оптика сквозь визор яростно впилась в существо, так упорно и нелогично на её взгляд стоящее на своём. Как бы она много отдала за мимолётное соприкосновение разумом с ним, но, несмотря на весь свой немалый дар, Хранителя редко когда можно было прочитать. И не сказать, что Оссеры сильные псионики и сенсы, но вот есть какая-то стена, что закрывает его разум почти всегда. Это всегда бесило её до трясучки. Мало кто был ей так недоступен, как Рен. И это же её привлекало. Она никогда, практически никогда, не могла прочесть его мысли. Словно гримуар хомо, он привлекал её своим скрытым под обложкой текстом Искры. И вот сейчас Линт разрывалась между здравым смыслом наместницы Микша, говорившем, что содержимое саркофага принесёт большую смуту в не особо-то большое болото Хабитата, и тем, что она просто испытывала нечто личное к этому вот идиоту, которому приспичило достать именно сегодня, достать из прошлого этот, пусть и не скелет, но не менее противный во многих отношениях объект.
Рен смежил веки, гася оптику. Он сейчас стоял непозволительно близко к фемке, к которой он так и не определился, как относиться. Назвать свое чувство к ней любовью он не мог. Слишком хорошо и долго он ее знал, чтобы любить такой, какая она есть. Ни жалось, ни благородство Призраку были несвойственны. Она прекрасно знала свое дело как Наместница Микша. И лидером теневого мира она была по праву, держа в железном кулаке, а тем более в стабильности, преступный мир не только Микша, но и практически всего Хабитата целиком. Даже обитавшие на поверхности планетоидов трапперы, которые, живя по своим законам, весьма вольно трактовали законы общехабитатские, старались своими интересами не пересекаться с интересами мира теневого. Что им, впрочем, не мешало к теневым же наниматься. И вот так сложилось, что эта фем была одной из тех немногих, кого Рен считал равной себе. А таких за его отнюдь не короткую жизнь было не больше десятка. И две из них были в разное время спутницами его жизни, а третья – дочерью. Не сказать, что он считал других окружающих ниже себя, но слабость характера Рен все же не любил. А Линт слабой не была. А если и позволяла себе слабость, то кто-то за это умывался своим энергоном. Но за преданность она платила такой же преданностью. Имея отвратительнейший характер и еще более отвратительную привычку игнорировать в разговоре всех, кто ей был в данный момент не нужен, своих подчиненных она была готова вырывать даже из объятий Двуканой. Что ей же не мешало этих же своих ближних иногда и калечить, если взбредет такая прихоть. Призрака боялись, очень уважали, но старались не пересекаться. Слишком жестокая и целеустремленная фем всегда блюла свои интересы. Но все-таки Рен не смог избежать близости с ней. На платформе она оказалась абсолютно такой же, какой была и в остальном окружающем ее мире. А за последнюю встречу Рен готов был ее убить, и было за что.
- Кайдрэ Рен, о чем это вы задумались? – Линт не сделала даже полушага, просто поменяла положение корпуса, но теперь ее грудь довольно плотно касалась груди Рена. «А ты, ведь, кажется, взбешен тем, что я вот так вот бесцеремонно при всех к тебе прикасаюсь» - в ее голове проносился целый ворох мыслей. Большая часть из которых относилась к просчитыванию последствий поступка Рена и возможных последствий внезапного воскрешения КурваТа Навсикайдера. Но мысли о самом Рене были ярче и настойчивее.
Если бы Рен применил те усилия, коих ему стоило не отодвинуться от Линт, к оси Хабитата, он бы его перевернул. «И как мне только в голову пришло провожать тебя до главного выхода из Шестакана? Чтобы ты, выйдя из него, прилюдно повесилась на меня, смыкая объятия, с хохотом тут же быстро разворачиваясь к своему кару?!... Знала бы ты, каких мне трудов стоило сохранить невозмутимое лицо и, развернувшись, спокойным шагом уйти обратно в тень своего храма! О, как я в тот момент жалел, что я не какой-нибудь жрец хомо с полагающимся по сану обетом безбрачия. Как же я тебя хотел в тот момент!» Мысли Рена заставили его ощутимо скрипнуть дентопластинами. Его веки разъялись, и оптика яростно вспыхнула. Но он так и не отодвинулся. Это уже походило на дуэль.
«Мне вот интересно, насколько глубоким бывает чувство юмора у Архитектора, он пересек своими путями двух самых упрямых и беспринципных существ. Их споры в Совете временами похожи на драки, и вот как-то вот совсем внезапно перешли на личные отношения». Сцунд терпеливо переступил с ноги на ногу. Мысли его были не то что подавленными, просто он не понимал, что может быть общего у Хранителя Шестакана и довольно-таки подлой телепатки. Любви к Линт он не испытывал никакой. Собственно, Рену он служил тоже по весьма сложным причинам. Он все еще ощущал за собой вину, что именно из-за него Рен по сути изгнал свою дочь. По этой же причине он без пререканий вез саркофаг, в котором лежало существо, которое он ненавидел даже больше, чем Линт.
- Не зарывайся, - взгляд Линт красным росчерком пронзил Сцунда. – Знай свое место, служка.
Теневой литтер стиснул дентопластины и сложился в поклоне, делая шаг назад.
- Не трогай то, что не твое, - голос Хранителя был холоден. Рен говорил, почти не шевелясь.
- Он не всегда был твоим, - голос Призрака отливал не меньшим льдом. Она так же не сделала ни одного движения, все так же упираясь своим корпусом в корпус Хранителя. Оптика одной смотрела в оптику другого в упор. Алость внешнего визора не скрывала изумрудного бешенства оптики под ним. Сдавать своих позиций Рен Оссер не желал. Но именно сегодня ему необходимо было завершить то, что им так и не было в свое время сделано.
- Пусти, - вежливо попросил Рен, собирая по крохам свое самообладание, едва не срываясь на яд. «Я тебя не ударю. Не потому, что не посмею. И не потому, что это будет поражением. Это просто будет ниже моего достоинства».
Фемка отшатнулась. Надо же было такому случиться, что именно в этот момент произошел такой редкий прорыв барьера в сознании Хранителя. Она была сильным телепатом, иногда она за это себя ненавидела: погружаться в чужой разум не так уж и приятно. А сейчас у нее было такое ощущение, что казавшийся таким прочным лед под ногами треснул, и она камнем ушла в темную пучину. Она так хотела его прочитать, и вот теперь ее лицом яростно ткнули в один из разворотов книги, на чью обложку она так долго заглядывалась. Были в жизни у Рена вещи, за которые он себя простить не мог, и это самое непрощение к себе он прятал даже от самого себя.
Это были даже не шрамы, а что-то вроде череды могил с памятниками и цветочками на них. Любимое до ненависти кладбище. Вот в этом самом холмике лежат два бетеныша, постарше и помладше, закрываемые какой-то Оссерой, их очертания расплываются и истаивают, словно охваченные огнем. Рядом с ними маленький холмик, в котором зарыто разбитое зеркало, а в нем – почти неразличимое лицо. «Так вот как ты выглядел до того теракта…» - мелькнуло в мыслях фемки, когда ее сознание двинулось дальше к третьей могиле, где на платформе металась улыбчивая Литтера, корпус которой уничтожала синапсная проказа. Отдельно, но очень близко горели два зеленых огня очень нехорошего взгляда очень знакомой фемки. «Ржавь, а дочери-то своей ты что сделал?» Призрак содрогнулась, но тут ее взгляд упал на скрученного черного сикера, который не поймешь куда был ранен. Эта могилка была ухожена особенно тщательно. Она настолько, видимо, часто посещалась, что за ней не было видно еще одной, последней в этом рядке. Где-то в полутьме сидел одинокий бетеныш с перевязанной шеей. Когда он обернулся, Линт пронзил холодный взгляд, отчуждающейся от всех оптики Йону. Это настолько поразило ее, что Линт стремительно вышла из сознания Рена. Чтобы тут же наткнуться на его взгляд.
Хранитель молчал. Наместница перешла грань, заглянув туда, куда ей не следовало заглядывать.
- Довольна? – голос его был безэмоционален. Это были не те воспоминания, которых можно было безнаказанно касаться, а Призрак – не то существо, которому можно было безоговорочно доверять. Рен осознавал, что еще немного, и он просто перережет ей магистрали.
Ей пришлось напрячься, сосредотачиваясь. Импульс должен быть грамотным, точнее, здесь требовался веерный пакет импульсов – слишком много точек нейросети надо было блокировать. Физически это не заняло много времени. Субъективно же…
- Я делаю это потому, что ты для меня не пустой звук, - Призрак отняла ладонь от саркофага и сняла визор, что прилюдно делала крайне редко. Изумрудная оптика вновь пересеклась взглядом с оптикой темно-зеленой:
- Импульс начнет действовать, как только в саркофаге отключится система генерации стазиса. С четверть цикла он не будет чувствовать ничего. Мыслительной деятельности тоже не будет, так что Йону его тоже не почувствует и не услышит. Дальше разбирайся сам. Свободен.
Линт надела визор и, не касаясь Хранителя, обошла его, ударяя ладонью по панели открытия двери. Она так и вышла, не сказав больше ни слова.
«И как мне теперь к тебе относиться?» - Рен еще некоторое время постоял, оглушенный произошедшим. Что теперь делать, он уже не понимал.